Давным-давно

Конец девяностых. Начало развития локальных сетей. В соседнем доме двое ребят скинулись и купили себе тарелку. Через месяц поняли — дороговато удовольствие! Подключили всех соседей — всё равно нерентабельно. Оформили все документы, зарегистрировали локальную сеть и начали подключать дома.

В то время желающих воспользоваться такой неизвестной услугой, как локальная сеть, было маловато — компьютеры-то были далеко не у всех. Наша многоэтажка, стоявшая через дорогу от дома с той самой тарелкой, была единственным возможным пристанищем для хаба, через который можно было подключить уже целый микрорайон. Идеальным местом была моя квартира на последнем этаже, и вот в один вечер ко мне заявилась делегация в лице директора локальной сети, монтажника и соседа с первого этажа. Разговор предстоял долгий: надо было уговорить меня разместить в квартире хаб, так необходимый для развития сети.

На чердаке хаб поставить ребята не могли — подводка электричества и сооружение защитного короба были им не по карману. Я делал вид, что локальная сеть — это лишь пустая трата времени, и мне она нафиг не нужна. Через полчаса я согласился на установку оборудования в своём сортире с условием бесплатного подключения и льготной оплаты услуг.

На следующий же день в моем туалете появился мигающий хаб, из которого выползали кабели, питающие сеткой целый район — вот только мне логин с паролем никто так и не выдал. По телефону ребята начали кормить меня завтраками. Прошел месяц, за это время через мою «избу-читальню» было подключено уже около двух десятков абонентов. Весь микрорайон уже радовался сетевым играм и интернету, лишь я сидел в офлайне.

Выход нашёлся. В один прекрасный момент, рассматривая моргающие в туалете лампочки, я волевым движением руки выдернул кабель питания хаба из розетки. Через полчаса сеть настраивать пришёл сам директор.

Случилась эта история в те далекие времена, когда мобильных телефонов еще никто не видел, а пейджер был непозволительной роскошью. Но во всю продавались радиотелефоны, причем отдельные умельцы добивались дальности связи трубы со станцией до двух километров. Вот и история эта об одном из этих умельцев, с которым мне довелось работать.

Занимался он распространением этих аппаратов и «подключением» различных понтов. По определенным каналам поступил заказ на продажу телефона, причем заказчик хотел те самые два километра, чтоб в магазин с трубой ходить. Дом у заказчика в 16 этажей.

«Да и на пять километров потянет, если на крышу антенну вынести»,- зря товарищ мой это сказал. Как оказалось потом, клиент жил всего лишь на четвертом этаже, а денег-то хочется. Недолго думая, решили проложить кабель по шахтам вентиляции – так короче. За реализацию задуманного взялись далеко в послеобеденное время. Лампочку на кухне в вентиляцию, хозяин дома, остальные на «высоту». Свет в конце туннеля виден, но как-то уж больно далеко.

Ну, нам-то что. Гирю в полкило к канату и вниз, аккуратно. Пройти должна! Не проходит, ложится на что-то. Доложили хозяину. А у того как раз двухпудовая (32 кг) гиря нашлась. Её к канату! Ложится на что-то и все! Время ужинать, да и домой охота. Подняли гирю на десяток метров, чтоб наверняка засор пробить, тем самым доброе дело сделать, и отпустили.

В это время где-то между 4 и 16 этажами на кухне за ужином собралась вся семья. Смотрели телевизор, стоявший на холодильнике. И, казалось бы, что тут такого? А ведь холодильник был «утоплен» в вентиляционную шахту. Вдруг с треском и грохотом над телевизором появляется здоровенная гиря! Мгновенье – телевизора больше нет! Еще мгновенье – и холодильник прошел краш тест! Полежав секунду, гиря безмолвно взмыла вверх…

Коллега уверяет, что никто их не поймал. А свое «грязное» дело они через день до логического завершения все-таки довели.

Как-то раз в советские времена довелось мне посетить «машинный зал» оборонного завода N. Прихожу рано утром, набираю на цифровом замке код — дверь не открывается. Набираю другой код, вхожу, включаю ЕС, иду ставить магнитные ленты на лентопротяжки.

Слышу сзади: «Стой, соколик, где стоишь, и руки вверх!» Оборачиваюсь. Бабушка — божий одуванчик с «макаровым». «Пошли, — говорит, — к начальнику охраны, будем разбираться, кто ты такой и как оказался на территории режимного ВЦ во внеурочное время». А мне-то что — допуск и предписание у меня есть. «Пойдёмте, — отвечаю, — раз такое дело».

Начальник охраны оказался бдительным соколом сталинского разлива. Пролистал мои документы, скривился и говорит: «В принципе, ты имеешь право здесь находиться, но есть одна большая неувязка. Я с утра код на двери в машинный зал сменил, но никому его не сообщал и не сообщу до завтрашней утренней планёрки. Ты его уже знаешь. Что это значит? У нас утечка информации!» И смотрит на меня исподлобья с хитрым прищуром.

Битых два часа пришлось мне ему доказывать, что я, недавний выпускник мехмата, страшным усилием мозга чисто случайно догадался, какой будет код на двери 2 января 1985 года, если предыдущий код был «1984».

1998 год, Мурманск. Я работал санитаром в реанимации одной из больниц. С товарищами из техотдела я быстро познакомился через пиво и железки, и повадился ходить к ним в гости, когда ночное дежурство было спокойным да на выходных, когда начальство ТО сидело по домам.

Переиграли мы тогда в Rainbow Six. Кто играл, тот вспомнит кропотливую подготовку штурма зданий с заложниками. Собираемся идти домой в ночь с воскресенья на понедельник. Выходим через приемный покой — тогда ещё не было охраны и камер. «Приемник» отделен от основного здания длинной, затейливо изгибающейся галереей. На волне эмоций от ночной игры пробегаю по S-образному коридору до угла и прижимаюсь к стене, изображая спецназовца с автоматом в руках:

— Кш-ш. Альфа на месте. Кш-ш...

Макс подхватывает идею:

— Кш-ш... Браво на месте. Кш-ш...
— Альфа пошел! Браво пошел!

С этими криками вырываемся из-за угла и видим одинокую санитарку, моющую полы метрах в пяти от нас.

— Контакт!
— Один есть!
— Продолжаем движение!

Санитарка посмотрела на нас, как на идиотов. Какие мысли носились в её голове, неизвестно, но среагировала тётушка моментально — молчаливый взмах шваброй и меткий удар по хребтине.

Пару дней спина побаливала, а Тоха, работник ТО, потом рассказывал мне, что Quake они инсценировали уже в подвале.

Эх, детство беззаботное! Помню, в школе я «хакерил» домашние радиотелефоны, прослушивая их через радиоприёмник — ловил соседские переговоры и даже сигналы телефонов дальнего радиуса действия. Сотовых в то время было крайне мало, вместо них широко использовались трубки Senao с радиусом действия в 15–30 км — шик для небольших городов.

Как-то моей маме позвонил классный руководитель рассказать о моем поведении. Я ждал этого звонка, зная, что классный может рассказать обо мне слишком много «лишнего». В этот момент я под предлогом домашней работы в своей комнате, настровшись на волну домашнего телефона, прослушивал телефонный разговор через наушники. Когда разговор стал заходить за недопустимые для меня рамки, я проскользнул в зал и приложил медную монету к зарядным контактам телефонной базы. Естественно, связь с трубкой прервалась, а в динамике мама слышала только шипение.

Был еще способ в срочном порядке запустить модем на дозвон. Матери приходилось только гадать, почему же на самом интересном месте постоянно обрывается связь...

Середина девяностых, мне двенадцать. Отец принёс с работы мой второй компьютер на базе весьма крутого по тем временам «пентиума-166». Второй раз в жизни самостоятельно раскручиваю системный блок — всё с любопытством осмотрел, винты подтянул, кулер продул.

Помните, на ХТ/АТ корпусах была этакий замок, подключаемый проводком к материнской плате и блокирующий работу то ли клавиатуры, то ли кнопок на самом системнике? Обычно их никто не подключал, но я не поленился — достал руководство материнки, соединил контакты, закрутил системник и стал устанавливать 95-ю винду.

Процесс пошел. Медленно, скучно, на экране анимированная иконка барабана крутится уже по тысячному кругу. Сижу, играю с пьезоэлементом от зажигалки. Разряжаю в руку — искрит, покалывает и весело трещит. На половине процесса установки бес дёрнул меня разрядить пьезоэлемент в столь призывно блестящий замок на системнике. Компьютер вырубился быстро и бесшумно, полностью утратив способность реагировать на внешние раздражители.

Материнскую плату я спалил. К счастью, истинных причин трагедии никто не узнал, да и не особо-то рвались. С тех пор замок я никогда не подключал — кто знает, что бы мне захотелось сделать с ним в следующий раз?

Около пяти лет назад, когда ещё учился в школе, я притащил учителю по информатике какую-то прогу на перезаписываемой болванке. После того, как нужные файлы были скопированы, я попросил его очистить диск.

Учитель заходит на диск D:, жмёт Ctrl+A, Shift+Del, недоуменно смотрит на ошибку, но не унывает — открывает сеанс MS-DOS и пишет «format D:». Опять что-то не выходит...

— У вас диск нерабочий!

В давние времена мы с двумя друзьями построили маленький бизнес, снабжая желающих недорогими «спектрумами». Сначала покупали все необходимое у местных барыг, а потом поняли — хватит их кормить! С предыдущих продаж накопилась энная сумма денег, и мы рванули в Москву, в Тушино. Достаточно быстро купили всё необходимое и не очень — всего две ночи на вокзале, и мы уже едем домой!

Приключения начались с того, что я забыл в поезде пиджак с деньгами, документами и частью особо ценных деталей. Догнал, забрал, даже не пропало ничего.

Работать сели, как обычно, ночью — тихо, спокойно, никто не трогает и не капает на мозги. Разогрели паяльники, разложили детали по кучкам — за ночь три ZX Spectrum «Краснодар» были готовы и ждали пробного запуска.

Два запустились идеально — чай, не первый раз паяльник в руках держим. При включении третьего на экране начиналось невообразимое мельтешение, хотя на фоне еле-еле было различимо стандартное приветствие.

Ковырялись три дня. Полностью заменили память, перебрали «паука» (жуткое сборище резисторов, конденсаторов и диодов на площадке размером 2х2 см). Дело закончилось применением осциллографа и сверкой с рабочим вариантом.

Причина оказалась банальной. Под одной из микросхем какой-то злой, нехороший человек простым карандашом написал номер изготовленной партии. Как говорится, «есть контакт»!

Случилось это в стародавние времена, когда даже «спектрумы» ещё не появились на просторах нашей необъятной родины, а отдельные энтузиасты толкали в массы вычислительную технику, собранную на суперсовременном процессоре K580ИК80. Происходило всё это в общаге, где у одного энтузиаста был собран такой монстр. Работал на нем BASIC, причём довольно неторопливо.

Пришел как-то к нам в комнату знакомый — тут ли, спрашивает, водится компьютер? Получив положительный ответ, попросил посчитать на нем задачку. Ввод исходников занял где-то полчаса, после чего состоялся пробный запуск. Программа ушла глубоко в себя и не подавала признаков жизни.

На вопрос, чего он такого напрограммировал, товарищ рассказал, что ему надо посчитать плотность плазмы в ТОКАМАКе. Когда у нас прошел первый шок от серьёзности задачи, ему посоветовали урезать количество итераций в программе, чтобы закончить расчёты в этой пятилетке, и вывести на экран обратный отсчет, чтобы можно было спокойно сходить пообедать или хотя бы попить чайку.

Настал момент боевого запуска. Программа стартует, на экране появляется четырёхзначное число, постепенно уменьшающееся. Народ ждёт, болтает, счетчик тикает. Когда пошёл отсчёт последнего десятка, внимание всей комнаты было приковано к экрану. Постепенно стихли разговоры и повисла напряженная тишина. На цифре «4» можно было услышать, как на другом конце общежития летает муха.

Три.
Два.
Один. (Все напряглись, как будто сейчас должно рвануть).
Ноль. (Гробовая тишина).

Минус один. (Тишина, общий шок).
Минус два. (Взрыв хохота).

На минус трёх программа начала строить графики, но смеялись мы ещё долго.